Марки. Филателистическая повесть. Книга 1 - Страница 36

Мой друг тихонько свистнул, и тут же из темноты возникли две фигуры.

— Это вы, профессор? — спросил шёпотом голос. — Мы давно вас ждём.

— Да. Все в сборе? — шёпотом же отвечал Попов.

— Все тут, как вы и приказывали. А с вами, кажется, мистер Горький? — узнал я шёпот Леттерби.

Как видите, меня признали даже в полной темноте. И мне не осталось ничего иного, как только учтиво засвидетельствовать почтение.

— Я сейчас объясню вам, что делать, — принялся шёпотом давать указания Попов. — Мы должны ждать. Затаиться и стараться не выдать себя ни единым звуком. Около полуночи сюда подъедет запряжённая лошадью повозка. Лишь бы преступник не сумел уйти через дверцу в заборе. Поэтому основная задача — следить за дверью. Когда я подам сигнал вот этим свистком, выбегайте и хватайте воров. Тогда можно зажигать ваши масляные фонари. Вы всё поняли?

Англичане молча кивнули, а я добавил своё любимое британское:

— Йес, оф коз.

В странном напряжении мы сидели, напряжённо вслушиваясь в окружающие звуки. Часы на колокольне пробили одиннадцать, половину двенадцатого, двенадцать. Мы просидели до половины первого, не зажигая света. Волнение и приступы куриной слепоты не дают возможности описать всё происходящее подробно. Внезапно до моего уха донёсся звук бредущей мимо лошади. И совсем рядом чей-то голос, показавшийся мне знакомым, окликнул:

— Есть тут кто?

Я собрался было выйти из укрытия, чтобы поприветствовать ночного гостя ответным учтивым приветствием «Хау ар ю», но рука Попова пребольно сжала мою, я чуть не вскрикнул от боли. Его приглушенный взволнованный голос прошептал мне в самое ухо:

— Вы что, спятили? Тише!

Мне не осталось ничего другого, как повиноваться. Вдруг зудение электрической машины над нашими головами прекратилось. Таинственный шорох, напоминавший змеиный, сменился скрипом. Я понял, что трос, висящий над нами, опускается при помощи какого-то механизма. Когда скрип прекратился, приглушённый голос крикнул в темноту:

— Трави трос.

Сразу вслед за этим некий крупный предмет с грохотом упал прямо в повозку. И электрическая машина снова заработала. Зудение наполнило воздух, но через минуту машина встала опять. И всё повторилось. Трос скрипел, груз опускали вниз, пока он не падал, произведя при этом сильный грохот. Так повторялось пять или шесть раз. Мои нервы находились в крайней степени возбуждения, в любой момент я готов был броситься вперёд, невзирая на опасность и временную слепоту.

— Теперь пора! — неожиданно произнёс мой друг, выходя из укрытия, и громко засвистел в свисток так, что у меня заложило левое ухо.

Затем Попов попытался зажечь масляный фонарь и принялся чиркать спичкой. Но спички только ломались, и мой друг принялся поминать нелестным словом британское спичечное производство. Лондонские спички и впрямь плохи, не в пример нашим. Приступ моей болезни закончился так же неожиданно, как и начался. В этот самый момент решительность и холодная рассудительность снова возвратились ко мне.

— Дайте фонарь, — скомандовал я.

Получив фонарь в своё распоряжение, я достал коробок, нашёл там последнюю неистраченную спичку. Чиркнув отечественной, фабрики «Гигант» спичкой, я с первой попытки зажёг лампу, тем самым выправив положение. Моему взору открылась следующая картина. Посереди улицы стояла лошадь, нагруженная тюками с ворованным товаром. Единственный выход с улицы был блокирован вызванным нам на подмогу людьми, мы могли судить об этом по вспыхивающим то там, то здесь огням масляных фонарей и факелов.

Возле лошади стоял, окружённый рабочими бледный, как полотно, Бёрнс. Рядом мялся с ноги на ногу его помощник. Бледность лица инженера безошибочно угадывалась мной в мерцающем свете горелок.

Шесть или семь рабочих попытались схватить инженера и помощника. Они подступили к ним и попытались связать обоих. Но не тут то было. Крохотный изобретатель Бёрнс изловчился, и на голову несчастного рабочего, осмелившегося взять инженера за рукав, посыпались один за другим удары. Мне показалось, в руке Бёрнса мелькнуло острие ножа.

— Прочь отсюда, — хрипло выкрикнул Бёрнс, вывернулся и побежал в темноте. Помощник, пользуясь смятением, рванул в другую сторону.

Несчастный рабочий остался лежать в траве. Негодяй несомненно ранил ножом бедолагу и вдобавок проломил ему череп.

— Вперёд! — крикнул мой друг, и мы поспешили в бой.

Бёрнс улепётывал, как заяц. Несколько человек споткнулись и упали.

— Уйдут, держи, — слышались крики, бросившихся вслед помощнику.

Наконец мы добежали до конца улицы. Бёрнса уже повалили на землю.

— А-а, кусается! — услышал я пронзительный вопль очередной жертвы инженера. — Угости-ка его покрепче.

— Получи! — взвизгнул Бёрнс, отбиваясь ногами, и нападавший с воплем повалился в кусты.

В голове моей родился литературный образ, который я несомненно использую в будущем: обложенный со всех сторон маленький волчонок, окружённый собаками.

Вдруг раненый волчонок притих. Фортуна окончательно отвернула лик свой от английского инженера и повернулась в другом направлении.

Бёрнс получил пару ударов по затылку с незащищенной фортуной стороны и сник. Он обмяк и перестал сопротивляться. Помощника тоже вскоре привели. Руки обоих крепко держали люди в рабочих спецовках, вымазанных в траве и грязи. Многие из нашей группы отделались одними синяками и ушибами, кому-то оторвали рукав. А первый рабочий пострадал больше всех, его поскорее утащили в больницу, и я, признаться, о нём больше ничего не слышал.